Продолжаем разбор "Оппенгеймера". Одна из ранних очень важных сцен в фильме, показанная скомканно и по верхам (как и все "научные" сцены впрочем) - открытие fission, реакции деления ядер урана (описанную в прошлом посте). Это когда к Оппи прибегают возбужденные экспериментаторы, и рассказывают, что немцы ее открыли и мы сейчас будем повторять, а он вроде как занят какими-то около-коммунистическими делами.
На самом деле все было не так, а гораздо, гораздо интересней, отдельное кино можно снимать, детектив целый.
После открытия радиоактивности ее стали активно изучать все, кому не лень, и многие высказали теоретические рассуждения о возможной "цепной реакции" и очень хотели ее обнаружить. В частности Лео Сциллард ее даже запатентовал в начале 30х из чисто теоретических соображений.
Ферми со своей группой методично и скрупулезно облучал каждый элемент таблицы менделеева, чтобы посмотреть что будет и не будет ли где цепной реакции. Обычно либо не получалось ничего, либо образовывался какой-то близкий по атомному весу изотоп - и консенсус среди физиков был, что любой радиоактивный элемент может испустить одну-две альфа-частицы (ядра гелия, 2 протона и 2 нейтрона склеенные вместе) и соответственно превратиться в соседние 2-3 элемента. Дойдя до урана, Ферми решил, что он превращается в радиум (Ra, 88 номер, всего 4 назад от урана, все логично) и успокоился на этом. Никакой цепной реакции не обнаружено.
В это время немцы принимают кучу анти-еврейских законов. Ферми готовится уехать в США, но из Италии можно вывезти только $50 (пятьдесят долларов), если уезжаешь навсегда, поэтому ему очень нужна нобелевская премия.
Лео Сциллард пишет письмо английским властям с просьбой аннулировать его патент, так как никакая цепная реакция невозможна.
В декабре 1938 Отто Хан с коллегой Страссманом, химики, решают перепроверить, что там все-таки за фигня с ураном и с немецкой педантичностью повторяют опыты, которые делал Ферми, Кюри и другие. До этого они много лет работали втроем с Лиз Мейтнер, физиком, но ей пришлось эмигрировать из Германии в Швецию по понятной причине.
У них вместо радия получается барий, 56 элемент - на картинке ровно над радиумом (а это значит с очень похожими химическими свойствами - неудивительно, что физики ошибались), но почти в 2 раза легче. Немыслимо! Не может элемент "распадаться" напополам! Не может Ферми быть неправ!
Они все перепроверяют, все равно барий. Хан 18 декабря звонит в немецкий журнал и говорит, что у них сенсационные результаты, возьмите paper. Они говорят, ладно, выкинем тут одного неудачника, но с вас рукопись до 23го.
Хан пишет письмо Мейтнер в Стокгольм и говорит - у нас получается барий, хоть ты тресни, ты физик, придумай обьяснение, только очень быстро, мы тебя в соавторы запишем.
Мейтнер в это время с племянником Фришем, тоже физиком, в какой-то шведской деревне катается на лыжах. Письмо доходит до них через несколько дней, они лыжными палками на снегу рисуют Боровскую модель ядра в виде "капли воды" и вдруг осознают, все посчитав, что для элемента с номером плюс минус 100 силы электрического отталкивания между протонами ядра превысят силы ядерного склеивания (тн сильное взаимодействие) и ядро развалится.
А это означает, что для урана с номером 92 достаточно небольшого щелчка - в виде нейтрона - чтобы оно тоже могло развалиться!
Они возвращаются в Стокгольм и рассказывают все Бору. Бор охреневает, все понимая с первых слов, но ему на следующее утро уплывать в США, и он обещает Мейтнер и Фришу ничего никому не рассказывать, пока они не опубликуют свою paper с обьяснениями.
Из Стокгольма звонят Ферми сказать, что дают ему нобелевскую премию. Он еще не знает, что все про уран у него неверно.
Вся европа повторяет эксперименты Хана в радостном возбуждении. Один из экспериментов приходит посмотреть какой-то биолог, Фриш спрашивает у него - как вы называете когда клетка делится? "Fission" - отвечает тот. Отлично, и мы также назовем - решает Фриш.
Бор приплывает в США, где Гамов организовал одну из первых физических конференций на восточном побережье. С запада никто не приехал, так как дорого. Но плыть было очень долго и Бор не выдержал и рассказал обо всем одному из коллег еще на корабле. Коллега не знал об обещании Бора молчать, данном Мейтнер и Фришу, и рассказал обо всем на конференции.
Все восточное побережье повторяет опыты Хана в радостном возбуждении.
Лео Сциллард посылает телеграмму в английское правительство со словами "выбросьте мое предыдущее письмо".
Ферми срочно правит свою нобелевскую речь (премию он все равно получил за работу по остальным элементам, в целом верную).
Кто-то из физиков с востока добирается до запада, где сидит в печали Оппенгеймер. Рассказывает ему про опыты. Тот сразу понимает не только про деление ядер, но и ключевой момент - что эта реакция с большой вероятностью рождает еще нейтроны, превращая ее в настоящую цепную, и репетирует как будет говорить „I am become death, a destroyer of worlds“ в уме.
Вот что стоит за этой 10-секундной сценой)
