Валерий Дымшиц

Как известно, на Хануку добрые люди едят латкес, то есть оладьи. Мы, литваки – картофельные, украинские евреи – гречневые. «Оладья» на идише – «ди латке», соответственно, множественное число – «ди латкес». Происхожденье слова «латкес» вполне прозрачно и связанно с характерным для идиша явлением избыточной грамматикализации, это что-то вроде гиперкоррекции. Русский словарь дает «алатка, аладка» с пометкой «старин.», белорусский предлагает «аладка». Еврейское ухо слышит здесь характерный для идиша неопределенный артикль «а», получается «а латке – ди латке – ди латкес». Это не единичный случай. Есть, например, в идише слово «пезитн», означающее «бумажные деньги, ассигнации», оно даже попало в словари. Это от «ди пезитн», то есть «депозиты». А вот этого слова уже нет в словарях, но я его сам записал. Одна моя информантка, пересказывая на идише свою биографию, говорила о том, что она по профессии «ди кушерке», то есть акушерка: «акушерка – а кушерке – ди кушерке».
Таким образом еврейское слово «латке» получилось из белорусского «аладка», то есть «оладья». Слово же «оладья» происходит от греческого «ἐλάδιον» – «порция масла», которое, в свою очередь, происходит от «ἔλαιον» – «оливковое масло». Между прочим, от того же корня слово «елей».

Итак, мы едим в Хануку оладья, блюдо, требующее для своего приготовления много растительного масла, в память о чуде с оливковым маслом, которое произошло при освящении оскверненного греками Храма. То есть чудо – чудом, а греков сперва все-таки пришлось победить. И отмечаем мы эту давнюю победу, заедая ее захваченным в бою, трофейным греческим словом.
Гори, гори ясно, чтобы не погасло!