Очень умный комментарий моего коллеги, Рэнди Барнетта, из юрфака Джорджтауна. Вопрос на первый взгляд очень простой, но на самом деле очень сложный. И релевантен для Израиля.
В Штатах сейчас идет огромная, сложная правовая война о том, как распределить власть внутри административного аппарата — сколько власти получают политические назначенцы, сколько постоянные, не-политические работники, и насколько Президент может контролировать состав исполнительной власти.
Я давно думаю, как подступиться к этой теме на Фейсбуке. Если вы считаете, что мои предыдущие сообщения были длинными, вы еще не видели длинного! 🙂
Скажем, Трамп пытается уволить некоторых работников административных агенств. Повторяю, что технически, их увольняемость — вопрос непростой.
Но вот вопрос по существу, а не по правовой доктрине. Если мы позволим Президенту увольнять административных назначенцев, мы передадим значительную власть Президенту.
Вопрос: передадим власть от кого? Кому сейчас принадлежит эта власть?
Речь, естественно, не о персоналиях, а о наборе решений, которые потенциально может принять человек, находящийся на этой должности.
Повторяю, это не игра слов, а вопрос по сути.
Ответ номер один: эта власть принадлежит предыдущему Президенту. Ибо это назначенцы предыдущего Президента останутся у власти, пока не истечет их срок. А для многих из них срок не истечет много лет, они переживут нынешнего Президента.
То есть, запрещая увольнения, мы не делаем офис Президента слабее — мы перераспределяем президентскую власть во времени.
Люди, которые думают, что, увеличивая число неувольняемых бюрократов, они укрепляют конкурентов Президента (главным образом, Конгресс), очень ошибаются.
Это — то, что в правоведении называют dead-hand rule — власть мертвой руки. Способность сохранять некоторые нити контроля, когда тебя изгнали из позиции общего контроля, или когда у тебя нет финансовых рисков, связанных с этим контролем, или когда ты вообще буквально помер.
И, в гроб сходя, благословил.
Власть мертвой руки — вещь крайне плохая, за редкими исключениями. Заметьте, что даже Конституцию можно изменить, то есть даже Конституция — не власть мертвой руки, не говоря уж о статутах. А этих важных назначенцев уволить нельзя, и точка (импичмент за преступления не считается, речь идет о несогласии с их должностными решениями, а не об их личных качествах вне офиса).
Многие области законов специально запрещают власть мертвой руки (например, законы о собственности и корпоративное право). Напишу больше в другой раз.
Но всё это, про власть мертвой руки — если мы воспринимаем бюрократа, находящегося на этой должности, как лояльного агента предыдущего Президента. Если он таковым не является, то власть принимать решения принадлежит просто неизбранному, неподконтрольному, неувольняемому человеку.
Еще более сложный вариант — если эти серые люди немедленно попадают в оборот глубинного государства, тогда эта власть принадлежит не конкретному назначенцу, а глубинному государству. Произойдет переход власти к глубинному государству или нет, зависит от административных правил и от неформальных институтов административного аппарата, которые мало кто знает — особенно, конечно, избиратели.
Главный посыл здесь — в том, что когда, мы пишем, что мы не хотим, чтобы у кого-то было право принимать конкретный пакет решений, мы должны четко представлять, у кого это право должно быть. Ибо у кого-то оно должно быть. И часто "второе лучшее" решение оказывается самым лучшим из-за ограничений, которые система накладывает на альтернативы.
