(ибо сэр Джеймс Ланкастер, по легендам – марран-полукровка, искренне считал себя капитаном торгового флота, но, кажется, окружающие его мнения не разделяли)

Elena Mikhailik

Баллада о морских суевериях

Капитан Джеймс Ланкастер был всем хороший капитан, но, как это случается с моряками, был привержен всяческим предрассудкам и суевериям. В частности, он считал, что грязь – жилище дьявола и источник всякой заразы, и что нет лучшего средства от цынги, чем лимонный сок пополам с муравьями. Соответственно, на его кораблях были вылизаны даже стоки для грязной воды, а члены экипажа под бдительными взглядами офицеров глотали по утрам с ложечки эту кислую мерзость с брр... насекомыми - иногда довольно крупными.

Когда Ланкастер бросил "частную практику" и стал одним из капитанов Ост-Индской компании, его новое начальство попыталось покончить со всеми этими предрассудками, но... за это время матросы успели усвоить, что муравьи муравьями, а на кораблях Ланкастера цынгой действительно болеют как-то заметно меньше – и сплошь и рядом «Красный дракон» пострадавшим соседям помощь оказывает. А поскольку матросы и сами народ суеверный, то убедить их, что дело не в лимонном соке, а в воле Божьей, уже никакая сила не могла. Так и остался при Ланкастере на кораблях компании странный этот обычай.

Баллада о торговой чести

В 1595 году капитан Ланкастер нанес неожиданный визит в португальский порт Ресифи (ныне Пернамбуко), Бразилия. Результат: разнесенный форт, слегка пострадавший город, начисто утонувшая португальская эскадра (полагавшая, что посторонним в этих водах делать нечего и теперь уже окончательно приписанная к порту Ресифи), месяц полного контроля над территорией и водами – и капитан Ланкастер в состоянии глубокой задумчивости.

Причиной задумчивости были пряности. Пряности и драгоценные бразильские краски. Ланкастер попал к отправке флота. Поэтому на рейде стояла одна, прописью одна, уже груженая каракка, а на складах в порту этого груза нашлось еще по меньшей мере столько же. Но вот в виду бурных объяснений, произошдших при захвате порта, имевшийся в Ресифи грузовой тоннаж совершенно не годился для перевозки чего бы то ни было и большей частью вообще пребывал ниже уровня моря. Вывезти добычу невозможно. Оставлять - как-то неправильно. Жечь - вандализм.

Но капитан Ланкастер славен был не только выдающимися мореходными и боевыми качествами. Он и договориться мог с кем угодно о чем почти угодно (в частности, в суете вокруг Ресифи он умудрился заключить союз с голландскими и французскими корсарами, положившими глаз на ту же цель и исходно совершенно не расположенными делиться). В общем, не был бы он Ланкастером, если бы не нашел выход.

Он отправил пинассу в ближайший португальский порт и зафрахтовал там два транспорта. Надо сказать, что португальские капитаны, уже на рейде Ресифи обнаружив кто, зачем и на что их подрядил, почему-то не возражали. По прибытии в Плимут, Ланкастер сбыл свой груз оптом Левантийской компании и расплатился с португальцами. Кроме того, он добился, чтобы адмирал Ховард выдал обоим капитанам документ, позволяющий им беспрепятственно проследовать из английских вод домой.

Потому что морская война морской войной, пиратство пиратством, а сделки сделками.

Баллада о скуке

В 1603 году капитан Ланкастер – шел на двух кораблях из Юго-Восточной Азии с грузом пряностей для Ост-Индской компании и грузом индийского хлопка для нее же. Перец и мускат были честно куплены на островах, а хлопок был результатом встречи с португальским конвоем. (Если не ошибаюсь, конвой был настолько неосторожен или необразован, что первым открыл огонь по компанейскому флагу с драконом. В последующие годы такого рода ошибки происходили существенно реже.)

К концу апреля они подошли к побережью Южной Африки и попали в жестокий шторм, нехарактерный даже для этих негостеприимных мест. Третьего мая у ланкастеровского флагмана, знаменитого «Красного дракона», снесло руль. Попытка поставить запасной руль, привела к потере уже запасного. «Дракона» болтало туда-сюда от мыса Доброй Надежды на юг и обратно.

Опасаясь, что перманентный шторм покалечит и более легкого «Гектора», Ланкастер приказал капитану «Гектора» следовать дальше, передав ему на хранение все торговые документы и следующее письмо для руководства компании.

«Ваши Достопочтенные Милости, о том, что произошло в этом рейсе, о сделках, которые я заключил для компании, и прочих событиях, произошедших с нами, Вам подробно расскажут и разъяснят податели сего, чьему посредничеству (поскольку так сложились обстоятельства) я Вас препоручаю. Я положу все усилия на спасение корабля и товара, как Вы и сами можете заключить, ибо, избрав этот путь, я рискую как своей жизнью, так и жизнями тех, кто со мной. Я не могу сказать Вам, где искать меня, если Вы пошлете пинассу мне навстречу, ибо сейчас я живу в полной воле ветра и моря. На сем, пребывайте в благополучии, и да пошлет нам Господь добрую встречу в этом мире, если Ему будет это приятно.».

Когда рассвело, люди на «Драконе» увидели паруса «Гектора». Второй корабль не ушел. Ночью капитан «Гектора», Миддлтон, собрал команду, объяснил им ситуацию и предложил проголосовать. Они проболтались так еще сутки – а потом ветер стих, и – упрямым улыбается счастье – команда «Гектора» выловила из пучины морской несколько побитый, но вполне поддающийся ремонту запасной руль. 16 июня оба корабля подошли к Святой Елене, где и встали на ремонт. А 11 уже сентября «Красный дракон» и «Гектор» бросили якорь в Плимуте. И Ланкастер записал в своем личном журнале: «Какое счастье, что наконец закончился этот исключительно монотонный и скучный рейс.»