Bella Slutzkin

У Евгения Шестакова была собака Жучка. Такая грустная сиротинка. Приживалка Сонечка. Дальняя родственница. Как все бесприданницы, она была сообразительная и умела самостоятельно ездить на лифте и выходить на нужном ей этаже.

Так вот, Жучка нагуляла где-то потомство. Принесла в подоле Гению Викторовичу. Часть куда-то сами разошлись по свету, а один остался. Растили мы его всем студенческим коллективом. Прививали правильные ценности. Звали его Жир. Еду и курево он добывал себе сам. Нам-то самим было нечего жрать. Шли лихие 90-ые. Рос он румяным и толстым.

Пошел в маму. И даже дальше. Жир умел ездить на автобусе. Выходить на остановке "университет". Находил там, например, меня и ждал.

Кроме того, как-то горяче споря о русской философии в коридоре общаги, мы заметили, что Жиру не нравится Бердяев. Вот кто-нибудь говорит "бердяев", Жир сразу голову поднимает и тревожно лает. Розанов - нормально.

Так вот. Одним зимним днем вышеупомянутый Жир приехал в Университет. Нашел он меня на лекции по русской философии.

Зашел в аудиторию и лег у входа.

У меня внутри все оборвалось. Лектор - женщина сложная, с не сложившейся судьбой, русская душою, как всякий русский философ меня и так недолюбливала, но скрывала.

Мои самые страшные опасения сбылись. Пока речь шла о Соловьеве, Жир мирно спал, но как только она перешла на Бердяева, загремели трубы апокалипсиса. И 4 всадника показались на горизонте.

Жир реагировал каждый раз заливистым лаем. Вся аудитория лежала под столами.

- Это ваша собака, Бэлла? - спросила лектор дрожащим голосом.
- Почему?
- По степени чуждости русской идее!

Но ведь была права!